Рейс в Новодраченино

 

На автовокзале одного из городов Алтайского края уже двадцать минут стоял небольшой маршрутный автобус. На ветровом стекле автобуса красовалась надпись «Новодраченино».

 

Водитель автобуса курил уже четвёртую сигарету за эти двадцать минут, стоя у открытых дверей, уставшего от дальних и частых поездок авто, верой и правдой служившего ему добрых двенадцать лет. В автобусе сидел лишь один пассажир. Женщина лет пятидесяти. Водитель, Степан, несколько раз бросал осторожные взгляды в её сторону, и не мог не заметить её печали.

 

За годы извоза Степан встречал много взглядов. Очень много радости, очень много горя. Потерянные, счастливые, страстные, туманные, влюблённые и безнадёжные, каких только взглядов он не насмотрелся за свою карьеру водителем. Такой, как у этой женщины – увидел в первый раз. Её печаль была какой-то особенной. Обычно люди, зайдя в маршрутный автобус, сразу садятся за телефон или открывают книгу. На этом маршруте полтора часа пути, чем-то нужно занять время. Кто-то спит, но в основном читают или сидят в гаджетах. Эта женщина уже двадцать минут смотрела в окно не переводя взгляда. Может быть, она даже не моргала, неудобно было слишком откровенно смотреть в её сторону.

 

- Успел, слава Богу. Через сколько отправляемся? – запыхавшимся голосом спросил парень лет тридцати пяти стоявшего у двери водителя.

 

Водитель спокойно посмотрел на него, сделал очередную затяжку и ответил:

 

- Минут сорок ещё стоим, ждём.

 

- Как сорок? Да вы что? Мне через час уже нужно быть там! – с молящими и непонимающими глазами воскликнул парень.

 

Степан вдумчиво посмотрел на парня, сделал последнюю затяжку и, отбросив сигарету, сказал:

 

- Тут два варианта!

 

- В смысле? – не понял парень.

 

- Либо тебе не надо быть там, через час, либо через минуту набивается полный автобус и у мотора автобуса вырастают две турбины. Но я склоняюсь всё же к первому варианту, – ответил Степан.

 

- Послушайте, я Гоша Кац, слыхали? Я никогда никого не ждал. И я вам говорю, мне нужно через час быть уже там, в этом, вашем Драченино. Давайте я решу вопрос с пассажирами, а вы с турбинами, или крыльями там, у автобуса, на ваше усмотрение. Идёт? – пошёл в наступление парень.

 

- Теоретически я могу попробовать решить вопрос с автобусом, но как ты собираешься решать вопрос с пассажирами?

 

- Элементарно. Сколько билет стоит в один конец?

 

- Тысяча триста.

 

- Ну вот, я оплачу оставшиеся пустые места, и вопрос снят, сколько там надо добить? – парень заглянул в автобус и энтузиазм его поубавился. На заднем сидении сидела только одна женщина.

 

Степан усмехнулся.

 

- Это значит двадцать пять посадочных мест, а вместимость сорок три человека, помножить на тысяча триста... что там, получается? – затейливо обратился водитель.

 

Гоша достал смартфон, быстренько там посчитал и резюмировал с печальным видом:

 

- Пятьдесят пять девятьсот получается.

 

Степан таких сумм ни разу за рейс не собирал. Прозвучало просто божественно...

 

- Ну что, время-то идёт, - вновь воспрянул парень, - погнали?

 

- Ты что, готов оплатить почти шестьдесят деревянных с ноликами за то, чтобы примчаться в эту дыру? Не проще ли такси взять за две – три тысячи? – отбросив интересы, по-отцовски предложил Степан.

 

- Да где я его буду сейчас искать. Поехали уже, деньги это не главное, а вот время, упущенное, не вернёшь. Мы его уже упустили достаточно. Поехали!

 

Гоша достал бумажник, отсчитал одиннадцать пятитысячных купюр и подал водителю.

 

- Сейчас ещё девятьсот найду, - копошась в карманах, добавил парень.

 

- Ладно, прыгай, с деньгами после разберёмся. За час не обещаю, маршрут рассчитан на полтора, но постараемся успеть, - ответил Степан, суетливо оббегая кабину, стремясь попасть к водительской двери.

 

Парень в два прыжка запрыгнул в салон автобуса.

 

- О...? Да тут ещё никого нет, а мы спешили, - послышался голос где-то рядом, - давай на улице постоим, поболтаем, чего там, в духоте сидеть, ещё насидимся в дороге.

 

Мужчина и женщина поставили тяжёлые сумки прямо на землю у открытых дверей автобуса. В этот момент двери закрылись, и автобус поехал.

 

- Э.... Стой! Куда!!!

 

- Стой!

 

Водитель не обратил внимания, что у двери стоят два человека, когда стремительно нажал на газ, но услышав свист и крик, посмотрел в правое зеркало. Два бедолаги отчаянно махали руками, и что-то очень эмоциональное изрекал их речевой аппарат.

 

- Ну вот, пару билетов долой и вас двое, уже минус пять, - подмигнул водитель парню и запустил в салон зевак.

 

Две запыхавшиеся фигуры протиснулись между рядами сидений и грузно погрузились на свободные места.

 

- А я сейчас не поняла, это что было? – спросила неизвестно кого Люба, девушка довольно молодая, но упитанная чрезмерно.

 

- Вы, почему уехали, ещё же время стоянки? – обратился зашедший с девчонкой Николай к водителю.

 

Степан лукаво оценил в зеркало заднего вида говорившего мужчину около сорока пяти лет, не слишком отличавшегося комплекцией от девочки.  

 

- Так, а куда сажать народ? Автобус битком. Теперь уж остальным только следующего ждать, - ответил рулевой.

 

Голос Степана прозвучал так уверенно и конкретно, что зашедшая пара даже растерялась. Женщина у окна впервые отвлеклась от своих думок и осмотрела салон. Так же внимательно изучала глазами салон зашедшая парочка. Только Гоша сидел с ухмылкой в своём телефоне, не участвуя во всеобщем безмолвном непонимании.

 

- Ты чего-нибудь понимаешь? – спросил плотный мужчина у девочки.

 

- Неа... – ответила она.

 

- И я неа... – поддержал Николай, - а вы, женщина, можете нам объяснить, что происходит?

 

Женщина у окна отрицательно покачала головой, и вновь уставилась куда-то вдаль сквозь стекло автобуса.

 

- Видите, рядом с вами сидит парень в чёрной куртке? – сказал водитель непонимающей парочке.

 

Те двое пристально уставились на парня.

 

- Знаете, кто это? – со значимостью спросил Степан.

 

Девушка Люба покачала головой и посмотрела на Николая. Который тоже не знал, что это за парень и что в нём особенного.

 

- Нет. А кто это? – спросил Николай у водителя.

 

- О..., - многозначительно посмотрел через зеркало в салон водитель, - это сам Гоша Кац!

 

Парочка переглянулась непонимающе.

 

- А я Николай Егоров, а это Любовь... Как у тебя фамилия? – неожиданно отреагировал мужчина, обратившись к девушке.

 

- Малютина! – скромно ответила она.

 

Пассажиры хмыкнули, оценив несоответствие фамилии и габаритов девушки.

 

- Вот, Малютина! – продолжил мужчина, - но нас как-то так никто с пафосом не представляет. Кто такой этот Гоша Кац? – спросил он не то у водителя, не то у парня.

 

Женщина у окна повернулась к парочке, потом глянула на парня. Встала со своего места, прошла вперёд и села, напротив Гоши, внимательно посмотрев ему в глаза.

 

Парень поднял взгляд от смартфона и посмотрел на женщину.

 

Степан с улыбкой наблюдал за происходящим, ничего не поясняя.

 

Женщина достала блокнот, ручку и протянула парню со словами:

 

- Простите, я вас не сразу узнала. Можно автограф?

 

Парень взял блокнот, молча, совершенно без эмоций, расписался и вернул его с ручкой женщине, после чего вернулся к смартфону.

 

Женщина поблагодарила парня, вернулась на своё место, и стала с умилением изучать роспись.

 

Парочка вновь переглянулась. Мужчина не выдержал:

 

- Слышь, друг, скажи, а кто этот Гоша Кац? – обратился он к водителю.

 

Степан улыбнулся, глянув через зеркало в салон, и ответил:

 

- Я не знаю.

 

- В смысле не знаю? – не ожидал такого ответа Николай.

 

Девушка хихикнула прихрюкнув.

 

- Ну, серьёзно, не знаю. Этот парень представился Гошей Кац или Кацом, не знаю, как правильно. Предложил оплатить все пустые пассажирские места, чтобы не ждать, и мы поехали, ненароком оставив вас на остановке. Это всё что я о нём знаю, – ответил водитель.

 

- Так вот оно что! – расхохотался мужчина, - а я сижу голову ломаю, что значит автобус битком. Ну, артист.

 

В автобусе на какое-то время повисло молчание. Парочка уставилась на женщину изучающую роспись в ожидании пояснений, но она не спешила их давать. Мужчина с девушкой, так и не дождавшись разъяснений, обернулись по направлению движения, и уставились вдаль простирающихся красот, то и дело, косясь на парня впереди.

 

- Да откуда вам его знать, - через какое-то время произнесла женщина, складывая блокнот в сумочку, - небось, по филармониям-то не ходите? – попыталась она дать какой-то ответ деревенского вида парочке.

 

- Чего? – возмутился Николай, - да у меня жена в городской филармонии отмотала десятку. Ты что думаешь, если не во фраке человек, значит, кроме водки и огурца ничего в жизни не видел?

 

- А кем ваша жена работает в филармонии? – с интересом спросила женщина.

 

Парень с переднего сиденья с любопытством обернулся, глядя на мужчину.

 

- Капельдинером! – надменно ответил он.

 

Парень улыбнулся и вернулся к гаджету.

 

- Кем, дядь Коль? – нахмурилась девушка.

 

- Билетером, в общем – ответил он.

 

В автобусе вновь повисло молчание.

 

- Первая скрипка за Уралом, - негромко сказала женщина, глядя в окно.

 

Степан внимательно посмотрел через зеркало на женщину, потом на парня. Потом спросил:

 

- Это, с каких это пор деятели культуры такие деньги стали зарабатывать, чтобы за час по пятьдесят – шестьдесят тысяч рублей легко на ветер...

 

Вопрос явно предназначался Гоше. Он отвлёкся от телефона.

 

- Послушайте, я же не лезу ни в чей карман. Зачем вы пытаетесь навести ревизию в моём?

 

- Да нет, просто интересно. Извини, если обидел. Я просто считал, что музыканты гроши получают. Знать ошибся.

 

С минуту парень молчал, потом ответил:

 

- Вы не ошиблись. Так и есть. Музыкальная карьера мне не приносит особых прибылей. То, что я зарабатываю скрипкой, хватает только на бензин. Честно говоря, не понимаю, как, и на что живут коллеги. Перебиваются заказными концертами, халтурками. Кто как, в общем. Стоило ли ради этого семь лет в музыкальной школе учиться да потом ещё в консерваториях...

 

Пассажиры автобуса внимательно слушали, Степан время от времени поглядывал на парня.

 

- Деньгами я обязан отцу. Да и всем остальным тоже. Он сколотил успешный бизнес в девяностых годах, успел, в общем, оказаться на гребне волны. И поэтому сделал так, чтобы его дети не нуждались ни в чём. Чтобы занимались в жизни тем, чем хочется нам. Не тем, чем вынуждены заниматься, чтобы добыть копейку, а именно тем, чем нам самим хочется, тем, что нам нравится. У меня есть ещё сестра. Она картины пишет. В Европе её хорошо знают, она там и живёт последние четыре года. Так что деньги у меня от отца. Всё честно и прозрачно, трачу его капиталы.

 

Парень посмотрел в окно.

 

- Это не слишком разумно в плане приумножения имеющихся средств. У меня нет жилки бизнесмена, но с другой стороны, зачем же эти деньги гноить на банковских счетах, если от них нет никакого проку здесь в жизни, в реальной жизни, а не на бумаге, или электронных отчётах, которым, по сути, грош – цена.

 

Парень посмотрел назад на женщину, потом на тех двоих, потом ответил водителю:

 

- Всем что у меня есть, я обязан отцу.

 

Парень опустил голову.

 

- Он позвонил мне сегодня утром, сказал, что плохо себя чувствует и до вечера может не дотянуть. Что нужно успеть перекинуться последним словом и решить несколько формальностей. А через два часа мне позвонили из больницы этого городка или села, Новодраченино, сказали, что старик плох. Поэтому я спешу.

 

Степан грустно покачал головой и приналёг на педаль газа.

 

- Это часом не Антон Григорьевич, твой отец? – спросил полный мужчина у парня.

 

- Он самый, - ответил Гоша.

 

На Николая посмотрели все, кроме парня.

 

- Знаю его... немного. Неординарная личность.

 

- Это точно, - поддержал Гоша.

 

- Лет пять назад он приехал в нашу трущобу. Построил двухэтажный дом за одно лето. С соседями всегда держал дистанцию, близко не подпускал и сам никому в душу не лез.

 

- Он не только с вами так общался, сколько его знаю, всегда так, - сказал парень. - Помочь чем – всегда без вопросов, а дружбу близкую никогда ни с кем не водил.

 

- Это да, - поддержал Николай, - помню в позапрошлом году сел на брюхо на своих Жигулях. Весна, дорога разбита. Мимо Антон Григорьевич. Пешком шёл, за хлебом в магазин выходил. Ни слова не сказал, я его только краем глаза заметил. Через пять минут смотрю, подъезжает задом на своём джипе. Трос достаёт, сам всё цепляет. Я в машине сам сидел, грелся. Вытащил, конечно. Поздоровался, хорошего дня пожелал и уехал.

 

- Узнаю, батьку, - поддержал скрипач.

 

В разговор вмешался водитель:

 

- Я что-то не пойму, если человек при деньгах, зачем он в такие дебри уехал? Дом построил. Обычно если деньги есть, едут встречать спокойную старость в Испанию, или если языками не владеешь – в курортную зону России...

 

- Мы тоже с соседями об этом думали. Не разгадали задачку, а спросить как-то не с руки. Скажи, Гош, может, ты знаешь? – послышался голос Николая.

 

- Я не знаю. Родни у нас там нет. Я ни разу не приезжал к нему в эту местность. Сейчас приеду, спрошу, самому интересно – ответил парень.

 

- Ничего вы не понимаете в широте загадочной русской души, - сказала Тамара, с заднего сиденья по-прежнему глядя в окно.

 

Пассажиры обернулись.

 

- Я очень хорошо понимаю вашего отца, Георгий, - закончила мысль дама.

 

- А я вообще не понимаю! – сказала девушка Люба, почесав толстый живот, - все адекватные люди бегут сломя голову из такой дыры как наша. Что там делать? Какое там может быть будущее? Дояркой в совхозе работать всю жизнь за полторы тысячи в месяц? Это идиотизм и издевательство над самим собой. Да, есть земля, тем и живём, но знаете, каково приходится, когда неурожай?

 

- Как не знать, - поддержал Николай.

 

- Мы с тёткой по всей деревне ходили в тот год, кто картошки немного даст, кто муки горсть. Кору варили, да травками питались.

 

- Эво как тебя на травках-то разнесло, - вставил свою лепту Гоша.

 

- Ни тебе меня судить, - огрызнулась Люба. У меня богатого папочки нет. Никакого нет. Я стройной была как былинка до того страшного неурожайного года. В ту пору вообще как скелет кожей обтянутый ходила. Тут не до филармоний, приятель, поверь. А как только чуть дела на поправку пошли, я наесться не могла. Всё в рот тянула.

 

Парень усмехнулся.

 

- Смешно тебе?

 

Люба встала и прошла на сидение напротив парня.

 

- Тебе смешно? – строго спросила она, глядя в глаза парню.

 

- Извини, подруга, но на тебя реально смотреть получается только с юмором или со слезой. Я выбираю с юмором. Я понимаю, что были трудные времена, знаю, что такое голод, но когда вижу, как люди превращают свои тела вот в такие однородные массы, мне становится реально грустно. Поэтому приходится эту грусть как-то вывозить в юморное русло. Считаешь, что я не прав? – ответил скрипач.

 

- Да что ты знаешь о голоде, юморист? – продолжила Люба, - да, у меня во рту многое побывало в те смутные времена, я на всё готова была ради куска хлеба. Многие тем и пользовались. Не сохранила ни чести, ни здоровья. Но я выжила! А знаешь, сколько крестов в тот год прибавилось у нас на кладбище, юморист? Меня гнобили потом всей деревней пять лет, причём гнобили все те, кто воспользовался. Пришлось переезжать, никакой жизни не давали. Так я в Новодраченино и оказалась, благо бабушка хорошая приняла, приютила. А все тяготы жизни я познала в своей родной деревне Стародраченино.

 

- Что есть ещё и Стародраченино? – изумился парень.

 

Девушка протёрла лицо руками и продолжила:

 

- Ты смеёшься надо мной. Да, у меня нет ни чести, ни здоровья, ни внешности, я всё потеряла, но я осталась жива.

 

Люба закричала на весь автобус:

 

- Я сижу здесь перед тобой живая, хоть и израненная. Но я верю, что я живу не зря. Ты слышишь меня скрипач? Я живу не зря!

 

Люба пошла и села напротив женщины в конце автобуса, и сказала всем:

 

- Поэтому все более-менее здравомыслящие люди бегут из деревень, чтобы хоть как-то попытаться уцепиться в больших городах. И я не исключение. Еду за последними вещами, оставшимися в деревне. Уже месяц как в городе обосновалась, работаю на кухне, платят немного, но в десять раз больше чем в селе, так что и на том спасибо.

 

Девушка пристально посмотрела на женщину напротив, Тамару, и теперь уже обратилась персонально к ней:

 

- Так что там, на счёт загадочной русской души? Что мы все не способны понять?

 

Женщина спокойно повернула голову в её сторону, их взгляды схватились.

 

- Что ты, девочка, на судьбу роптаешь? – тихо, но очень чётко сказала Тамара, - ты думаешь, что пережила самое страшное на свете? Ты действительно так считаешь?

 

Люба, молча, опустила взгляд.

 

- Когда на кону только твоя жизнь – это вообще не проблема, - продолжила женщина, - а вот когда жизни твоих детей держатся на волоске, вот тогда по-настоящему страшно. Ты сидишь передо мной живая, это верно, и я тоже верю в то, что всё не зря. Посмотри в мои потухшие глаза, девочка! Видишь ли ты в них остатки чести? Видишь ли ты в них хоть кусочек того, что осталось целым, не выжженным дотла?

 

Люба подняла взор и вновь опустила.

 

Николай почесал затылок, Степан кивнул пару раз неизвестно кому, а парень Гоша положил телефон в карман и о чём-то своём задумался.

 

Вдруг все пассажиры резко подались вперёд по направлению движения, Степан отжимал тормоз в пол. Резкий звук, хлопок и автобус осторожно съехал на окраину дороги.

 

- Что случилось? – первый не выдержал Николай.

 

- Сейчас посмотрю, - ответил водитель и вышел из автобуса.

 

Пассажиры с нетерпением ждали возвращения Степана, который вернувшись, открыл пассажирскую дверь и, зайдя в салон оттуда, обратился напрямую к Гоше:

 

- Ну что парень, похоже, я был прав. Не надо тебе было быть через час в селе. Колесо пробито. Я, конечно, поменяю его, но это ещё на час примерно нас задержит.

 

- Чёрт. Ладно, на попутках доберусь, тут уже километров тридцать осталось, - ответил парень. Схватил с сиденья сумку и вышел на улицу.

 

- Пользуясь, случаем, можете пока мальчики налево, девочки направо, - горестно усмехнувшись, сказал водитель.

 

Пассажиры стали расходиться.

 

Степан стаскал инструмент к колесу, скинул рубаху и занялся съёмом запасного колеса. Гоша всё ещё стоял на обочине. Машины проезжали здесь не так часто, как на городских трассах, а те, кто проезжал – не спешили останавливаться.

 

- Может помочь чем? – обратился Николай, к водителю спустившись со ступенек.

 

- Вдвоём только мешать друг другу будем. Но помощь в качестве какой-нибудь занятной истории приму с удовольствием! – ответил Степан.

 

- Занятные истории? Их есть у меня, - сориентировался мужчина присев на ступеньку.

 

- Дело было в прошлом годе, - начал он. – В аккурат, на день влюблённых, как по заказу. Самогона натащили к Надьке. Надька это моя крестная, все гулянки проходят у неё.

 

- А вы прямо так отмечаете день влюблённых организованно? – поинтересовался Степан, срывая болты на колесе.

 

- Да нет, просто четырнадцатого февраля день рождения у Надьки, а день влюблённых, это уже совпало. Но совпало в тему!

 

- Ясно, - ответил водитель и приналёг на ключ с трубой собственного производства.

 

Николай продолжил:

 

- На улице морозец, в избу все забегают, покрякивают. Да не столько от мороза, сколько от предвкушения, что вот-вот накатят крепко. Как водится, в общем.

 

Николай замолчал с затейливой улыбкой. Степан обернулся, потеряв аудиальный сигнал.

 

- И надо такому было случиться, - выпалил с возмущением интриган, - что составили всё это добро у входа, у двери, чтобы прохладой обдало самогонку. Так-то она лучше идёт. От двери дует. На мороз вынесешь – замёрзнет, в хате жарко. Да, главное, так всегда раньше и делали и ничего. А тут стол уже накрыт, гости почти все в сборе, осталось только разлить. Митька – муж Надьки пошёл за первыми пузырями, и у входа встречается с Воронёнком. Воронёнок – это местный дурачок. Не то что дурак, но какой-то он у себя на уме всегда. Хотя, чего греха таить, занятный парень. Ну как парень, ему сорока ещё нет. Весёлый, бродяга, ни один праздник без него не обходится. Душа компании. Его и матерят и даже бьют иногда за идеи его смелые, но он ничего, не обижается, всё равно шутит. Так и получается. Половина хохочет, половина бьёт. А потом он про других шутит, тогда его другая половина долбит, пока первая хохочет. Его юмор часто не лишён оснований, но кто же признает за собой, всегда проще дать пару тумаков говоруну, чем оправдаться перед всеми за услышанное. Так что на праздниках ему всегда рады. И повеселиться и кулаки почесать, во всём уважит Воронёнок.

 

- А за что Воронёнком-то окрестили парня? – уточнил водитель, подыскивая нужную точку под домкрат.

 

- Так он на ворона похож. Взгляд, знаешь, такой острый, сам чёрный, носатый, ну чистый клюв.

 

- Носатый говоришь? Знать бабы-то его любят? – подмигнул Степан.

 

- Ты погодь, про баб после. Заходит этот Воронёнок, значит, навстречу Митьке. А сам уже хорошо поддатый. И заходил, об порог запнулся да на пузыри с самогонов как брякнется. Прямо на глазах хозяина все заготовки растеклись по полу. Ни одной посудины целой не оставил, как специально.

 

Степан вылез из-под автобуса, с интересом глядя на собеседника.

 

- Как народ взбунтовался... – выдохнул с памятной горечью Николай.

 

- Пошутить в этот раз не успел, надо полагать, ваш Воронёнок?

 

- Какой там, сразу стали бить. Но, немного ему клюв подправили, а дальше что делать. Он всё равно ничего почти не чувствует, сидит, улыбается, ему то уже хорошо, а всем остальным ни салат в горло не лезет, ни картошка не мила без разогреву.

 

- Так не уж то в деревне ни у кого поблизости не было больше «горючего»?

 

- Те, у кого были рядом – те принесли, их пузыри рядом разбитые лежали. Пол залит, стекла куча. Ароматы избу застили, а толку, с полу слизывать не будешь. Есть, конечно, у тех, что подальше, как в деревне без этого. Есть, конечно, есть, но мороз на улице, говорю же. Лишний раз идти не охота никому. А коли пойдёшь, так к чему возвращаться, закусь и дома найдётся. Все это понимают. Сидят, дуются, на Воронёнка поглядывают. Я тоже там сидел. Ох, зол на него был, помню. А рядом со мной сидел кум.

 

- А давайте, - говорит, - разденем его догола и пустим по деревне, будет знать, как над людьми издеваться!

 

- И что, раздели?

 

- Ой, народ идею на ура воспринял. Злоба то никуда не делать, обида только копится с каждой ложкой сухомятки. Раздели его и пинком под зад на мороз. Мы к окнам, а ничего не видно. Позамёрзли окна-то. Со щелей дует, тут же замерзает, подтаивает и опять замерзает. Сквозь наледь не видать ничего. Минут через пять сжалились, за ним подались, а его и след простыл. А в этом году несколько Воронят в селе родилось у разных баб. Чёрненькие такие же, носастые. Вот и думай! Это ты про баб спрашивал. У Воронёнка, понимаешь, не только нос длинный. Пригрели его видать в нескольких домах в тот день, приютили. Но он и сам знал, куда путь держать в таком наряде. Мозги-то на морозе быстро работают.

 

- Интересно, - ухмыльнулся Степан, скинув, наконец, колесо.

 

- Да уж. Интерес весь в том, что у одной из рожениц муж в это время сидел у Надьки на гулянке. Догадайся о ком речь? – улыбнулся лукаво Николай.

 

- Не уж-то куму отомстил?

 

- В яблочко! – расхохотался Николай.

 

- Ловок, ваш Воронёнок, ловок.

 

- Да уж, яркий персонаж в нашем селе. Куму всё невдомёк. Он в тот вечер дома догнался как следует, не помнит ничего. Только смотрит порой на дитя и думает, в кого это он такой чёрненький уродился...

 

Степан многозначительно кивнул и заметил, как пассажиры начинают собираться у автобуса, пуская свои заинтересованные взгляды в район снятого колеса.

 

- Дела идут? – спросила Люба.

 

- А-то... дело мастера боится, - ответил водитель.

 

Тамара ничего не говорила, просто встала рядом и стала наблюдать за ходом работ.

 

- Я предлагал помощь, вы не думайте, - обратился к дамам Николай, - меня отшили. Сказали что с такими руками только в жо..., в общем, сижу, байки травлю, но я предлагал помочь, если что!

 

- Предлагал – предлагал, не спорю. А вот на счёт рук – это уже была не моя интерпретация. Ну что, есть ещё, что в ассортименте занятного? – спросил водитель, приладив запаску.

 

- Есть, завсегда есть, но они как-то все... не для женского уха. Я вот тут успел одну кое-как. Спешил, между прочим, специально рассчитывал время, такт, расстановку, - ответствовал Николай.

 

- Я оценил! – подмигнув, сказал Степан, ну а вы дамы? Не разбавите весёлой нотой мужскую участь?

 

- Как-то не до веселья, извините, - сказала Тамара и начала залазить в автобус.

 

- Не знаю, что у неё стряслось, но чувствую, что что-то серьёзное, - негромко мужчинам сказала Люба.

 

- О, ты всё ещё здесь? – со смехом произнёс Николай мрачно плетущемуся Гоше.

 

Тамара обернулась на полпути.

 

Вид у скрипача был подавленный. Казалось за эти несколько десятков минут, в его жизни годы пролетели, и не самые счастливые годы.

 

- И деньги твои не помогли. Видишь, не всё деньгами-то решается, оказывается, - слукавила Люба.

 

- Так никто и не остановился? – спросила Тамара из автобуса.

 

Один Степан не задавал вопросов, внимательно всматриваясь в лицо парня. Он знал толк во взглядах и понял, что что-то произошло за то время, пока он менял колесо.

 

- Правы вы были, - тихо обратился Гоша к водителю, - мне действительно не нужно было быть в селе через час.

 

Пассажиры переглянулись и уставились на парня.

 

Степан молчал, слушал.

 

Гоша пояснил:

 

- Из больницы позвонили... прибрался отец.

 

На улице как-то особенно стало тихо. Даже ветер куда-то исчез.

 

- Мне нужно было к нему приехать два, три, четыре года назад... всё откладывал. А теперь вот спохватился, да поздно.

 

Парень немного отошёл в сторону и сел прямо на щебёнку, направив взор в бескрайнюю даль...

 

***

 

Степан заканчивал подтягивать последние гайки, пассажиры все уже сидели на местах. Все, кроме Гоши, который казалось, совсем забыл о том, как и зачем он тут оказался.

 

- Через пять - семь минут отправляемся, - крикнул парню водитель, оставив ещё некоторое время ему на раздумье. Степану оставалось убрать инструмент, переодеться и подкачать установленное колесо.

 

Люба немного поёрзала на сиденье, потом вышла из автобуса и направилась к скрипачу.

 

Парень услышал приближающиеся шаги, шуршание гравия, обернулся.

 

- Я сяду рядом, не против? – спросила Люба.

 

Гоша кивнул, показав глазами согласие.

 

Люба села рядом и тоже посмотрела вдаль.

 

- Мою мать убили, когда мне было восемь, - сказала она в пустоту. - Пьяная драка. По случайности, как потом объяснили. Отец спился к десяти годам. Он и так-то часто поддавал, а после того, как матери не стало, совсем запиваться стал. Через два года закопали и его. Меня дед воспитывал. К пятнадцати я совсем одна осталась. Опекунство тётка оформила. Ну а дальше, ты уже знаешь. Голод, издевательства, переезд. Я никогда не жила даже кусочком той беззаботной жизни, которая дарована тебе. Ты извини, я наговорила лишнего. Пойдём, Гош, жизнь продолжается. Пока мы здесь, надо жить, надо что-то делать, жить не просто так, а во имя чего-то.

 

- Ты, например, во имя чего живёшь? – искренне спросил скрипач.

 

- Мне думается, ради эксперимента. Ради одного только того, чтобы самой узнать, что же меня всё-таки убьёт? Других объяснений у меня нет. Жить ради семьи и детей я бы рада, да кому я нужна такая. Ты правильно всё сказал, надо следить за собой, девушке особенно. Я ведь ещё молодая. Знаешь сколько мне лет?

 

- Сколько?

 

- Ну, угадай?

 

- Да не знаю я.

 

- Ну, ты попробуй! Всё равно не угадаешь, но хоть попробуешь.

 

Гоше не хотелось обидеть девушку, он постарался дать максимально молодой возраст, какой мог только дать зрительный образ.

 

- Двадцать семь! – сказал парень.

 

Девушка улыбнулась.

 

- Ты мне льстишь, - сказала она, явно льстишь. Меньше тридцати давно уже никто не даёт. А мне на самом деле только двадцать два.

 

Гоша неподдельно изумился.

 

- Да, Гоша, двадцать два. Наверное, я могла бы быть хорошенькой, соответствующей своим годам внешне, но как-то опустились руки, смотрю на себя в зеркало и машу рукой. Всё равно уже ждать чего-то хорошего в жизни не приходится.

 

Парень на какое-то время забыл, по какому поводу убивался пять минут назад, ему стало искренне жаль девушку. Он поглядывал на неё осторожно и что-то пытался себе объяснить.

 

- Ну что, проведёшь ещё минут тридцать с толстухой в одном автобусе? – весело спросила она, похлопав парня по плечу.

 

- Не говори так, ты не толстуха, - ответил скрипач. Он встал, отряхнулся и подал руку девушке.

 

- Ты очень хорошая, извини и ты меня..., есть за что прощать, - сказал он, глядя Любе в глаза.

 

Девушка скромно улыбнулась, потупила взор, потом посмотрела на протянутую руку парня, подала свою ручку. Поднялась и, поблагодарив, отправилась в автобус.

 

Вновь пассажиры в полном составе погрузились в шум колёс и однородную панораму за окном.

 

- А что, дружище, часто так вот колесо пробивает на трассе? – обратился Николай к водителю.

 

- Лет шесть назад было дело, пробивал, но тогда и резина худая стояла. Сейчас хорошая, новая почти. Сам не понимаю, отчего так получилось. Случай! – ответил Степан.

 

- Да, случай, вредный спутник жизни, - продержал Николай.

 

- Когда как, - ответил водитель, - да и как знать, когда он вредный, а когда полезный. Вот, скажем, сегодня у нас пробило колесо, мы все не приехали в намеченный час. Это плохо. Так?

 

- Так, - отозвался Николай.

 

- Но мы потеряли около часа, чуть может меньше времени и снова в пути. Мы приедем не вовремя, но мы, наверняка, приедем. А если бы мы не пробили колесо и, скажем, на обгоне встретились бы с грузовиком лоб в лоб? Такое бывает. Никто специально не идёт на лобовое столкновение. Случай. Тогда бы мы вообще не приехали никуда. Если посмотреть в этом ключе, то нам крупно повезло. Так? – вновь спросил водитель.

 

- Выходит что так, - ответил Николай.

 

- Дело в том, - продолжал Степан, - что человек, при всяком вышедшем из-под контроля действии, склонен рассматривать его в негативном свете. Однако это далеко не всегда так и есть в действительности. Для того чтобы объективно оценивать ситуацию, надо знать все возможные варианты развития событий, но кто же этим себя усложняет. Отсюда все эти невесёлые настроения.

 

Николай почесал затылок. В автобусе повисла тишина, которой не суждено было надолго закрепить свои позиции. Тамара подала голос с заднего сидения:

 

- Степан, простите, а вы кем работали до того как стали водителем?

 

Водитель глянул в зеркало заднего вида на женщину, которая с интересом смотрела в это же зеркальце с другой стороны.

 

- Дорого возникает под ногами идущего, сударыня. Кстати, как вас зовут?

 

- Тамара.

 

- Я был учителем философии, Тамара. Горный институт.

 

- Вот я и смотрю, что уровень у вас совсем не водительский. А как же вы так дошагали до такой дороги, господин идущий? – с нежной иронией спросила она.

 

- А чем плоха моя работа? Это вопрос отношения. Меня она вполне устраивает, к тому же контингент подчас намного более эрудированный, чем спящие студенты, вчерашние школьники.

 

- Нет, ну всё-таки? Вы действительно вот так по своей воле резко изменили профессию и курс жизни?

 

- Курс жизни я не менял, Тамара, я, как и прежде, придерживаюсь всё тех же ориентиров на честность и порядочность. Именно из-за этих принципов и пришлось попрощаться с преподавательской деятельностью. В институтах далеко не всё так чисто и прозрачно, как об этом думает обыватель. Я не смог там больше работать, здесь мне комфортней. Поля, леса, природа вокруг, воздух. Люди интересные, о чём ещё можно мечтать?

 

Тамара кивнула удовлетворённо.

 

- Теперь ваш черёд. Расскажете о том, что вами движет в заданном направлении? – обратился водитель к Тамаре.

 

Женщина умильно покачала головой, ничего не ответив. Посмотрела в окно, потом взяла сумку и прошла к передним сиденьям, устроившись на месте кондуктора, которого данный рейс не предусматривал.

 

- Мы, должно быть, скоро приедем уже, а на полуслове так как-то... У вас же предусмотрен отдых в селе? Может быть, я вам там всё и расскажу за чашечкой кофе в какой-нибудь закусочной, если вам это ещё будет интересно?

 

- Закусочных в Новодраченино нет поблизости конечной, но у меня есть с собой термос, чай на травках, и пара бутербродов. Так что решим вопрос, - ответил Степан с задоринкой.

 

- О... похоже, мы тут становимся лишними, - заметил Николай с ухмылкой.

 

- Да нет, бутерброды вам жена делала не для меня, я думаю, - с поникшим взглядом произнесла Тамара, отвернувшись к окну.

 

Степан заметил нотку разочарования в голосе. Не стал томить женщину, и ответил:

 

- Я вдовец, Тамара. Уже четыре года бутерброды делаю себе сам.

 

- О, как? - приободрившись, произнесла Тамара, - и у меня тоже есть с собой пара бутербродов и термос.

 

В автобусе вновь повисло неловкое молчание, которое нарушил звонок телефона Гоши.

 

- Алло? – спросил он, - да? Я. Юрист...? Он ничего не говорил мне об этом... Да я не успел с ним увидеться. А вы где? Ещё в селе? Отлично, я уже рядом. Пишу адрес.

 

Гоша быстро достал блокнот и что-то там записал.

 

- Хорошо, думаю уже минут через тридцать – сорок увидимся, сказал парень и скинул звонок.

 

Пассажиры уставились на скрипача.

 

- Юрист добрался раньше меня. Успел всё оформить и получить последние распоряжения. У него письмо для меня от отца, - объяснил он уже ставшим близкими пассажирам.

 

- Долго ещё ехать? – спросил он у Степана.

 

- Только что проехали указатель села, вон уже домишки видны. Через десять минут будем на месте.

 

Николай довольно потянулся.

 

- Ну что братцы, скоро прощаться будем. Поведать вам на оставшиеся десять минут одну интересную тайну?

 

- Конечно, - оживилась Люба, пребывающая до этого момента в каких-то своих думках.

 

Тамара и Гоша с интересом посмотрели на мужчину.

 

Николай расплылся в улыбке и начал повествовать:

 

- Знаете, почему я всегда такой весёлый и жизнерадостный?

 

За время поездки Николай и вправду как-то большей частью был на позитиве и вносил свою юморную лепту в поездку.

 

- Не томи, дядь Коль, - попросила Люба.

 

- Эту тайну поведал когда-то давно мне мой отец, - прищурив глаз, и выставив указательный палец на всеобщее обозрение, сказал мужчина. – Всё дело в якорях!

 

- В чём? – переспросил Гоша, - в якорях? Мне не послышалось?

 

- Не послышалось, именно в якорях, - ответил Николай, - но не в тех, конечно, что за борт бросают моряки.

 

Мужчина вдруг замолк запечатлив занятное выражение лица. Потом продолжил:

 

- За борт бросают, хорошо сказал, надо будет запомнить, в некотором роде это высказывание тоже верно. Так вот. Якорь в данном случае имеет не материальную, а психологическую структуру, тут включается в процесс работа с подсознанием!

 

- Вот видите, Тамара, как я был прав на счёт контингента, это же удовольствие возить таких пассажиров, ненароком окультуриваешься, - вставил своё веское слово Степан, - продолжайте Николай, очень интересно.

 

- Суть якоря заключается в том, чтобы зацепить ситуацию, настроение, состояние, какой-либо приятный мотив к атрибуту повседневности.

 

- Не поняла? – спросила Люба.

 

- Это просто, - продолжил Николай, повернувшись к девушке, - например вот едем мы сейчас по трассе, к примеру, слушаем музыку, какую-то песню и на душе так хорошо и легко, дорога домой, лес, вид за окном шикарный, настроение прекрасное. Всё что нужно сделать – это заякорить это состояние лёгкости на какую-то мелочь, которая потом будет встречаться в жизни. Это может быть та самая песня, которая играет по радио, это может быть попавший в поле зрения монумент на дороге, который периодически проезжаешь. И тогда, когда в следующий раз услышишь эту музыку, или проедешь в очередной раз мимо монумента, якорь сработает, и вызовет то состояние лёгкости, которое было привязано к данному атрибуту.

 

- Здорово, - отозвался Гоша.

 

- Интересно, - подтвердила Тамара.

 

- Это что! – довольный собой дополнил Николай. - А представьте себе, если у вас в жизни ни один такой якорь прекрасного настроения, а, скажем, сто или двести?

 

- Тогда что же ты, получается, всегда будешь счастливым и радостным?- спросила Люба.

 

- Примерно так. Это и есть секрет моего прекрасного лёгкого настроения, - ответил мужчина.

 

- Возьму на заметку, - сказал Гоша.

 

Автобус стал выруливать на площадку к остановке посёлка Новодраченино.

 

- Последний вопрос, приятель, - обратился Степан к Николаю.

 

- Давай!

 

- Какой якорь ты себе в этой поездке присмотрел? Ведь мотаешься периодически, я тебя не первый раз вижу в числе пассажиров своего автобуса, и могу подтвердить, что ты действительно всегда на позитиве. Какие якоря установил для себя в рейсе? Я-то постоянно на этой дороге, может, и себе чего присмотрю?

 

- Здесь есть нюанс, Степан, якоря работают хорошо, но приедаются. Поэтому требуют периодического обновления. Чем чаще якорь используется, тем быстрее он изнашивается, всё как в жизни. Поэтому надо использовать якоря с умом, желательно так, чтобы вообще не быть готовым к его приближению, чтобы он экспромтом, сюрпризом входил в твою жизнь. Тогда это работает на сто процентов. Для меня якорь – данный маршрут. Дорога в город к дочери, и дорога домой всегда мне в радость. Ну а тебе. Если постоянно ездишь по этой дороге – то, конечно, якоря придётся обновлять часто. Но я уже вижу один конкретный якорь, который долго ещё не износится у тебя, Степан.

 

Водитель остановился и открыл дверь, обозначив конец маршрута. Никто не спешил выходить. Степан обернулся и прямо посмотрел на Николая с немым вопросом.

 

- Этот якорь сейчас сидит напротив меня, дружище! – Николай глянул на Тамару, сидящую напротив и нежно улыбающуюся. Она уже поняла, о каком якоре речь.

 

В автобусе раздалось скромное хихиканье Гоши и Любы.

 

Николай встал и вышел из автобуса, рассчитавшись. За ним спешно выбежала Тамара, оставив расчёт.

 

- Подождите, пожалуйста, - обратилась она к уходящему Николаю.

 

Он обернулся.

 

- А как быть, если якорь уже установлен на негативе?

 

- Что, крепко сидит?

 

- Крепко, - на печальном выдохе ответила Тамара, опустив взор.

 

- Тогда несколько вариантов. Либо ждать, когда он износится, это тогда вопрос времени, либо сбросить этот якорь на дно и привязать новый на то же место, либо можно ещё попытаться нежелательный якорь поднять, отмыть, отчистить. Посмотреть на него под новым углом и пользоваться дальше, только уже с учётом позитивных выявленных качеств! – ответил мужчина подмигивая. И подался прочь.

 

- Спасибо, - прошептала ему в спину женщина.

 

Люба отдала водителю свои тысяча триста и вышла из автобуса.

 

Последний остался Гоша. Он достал пятьдесят пять девятьсот и протянул их водителю со словами:

 

- Как договаривались!

 

- Не надо, парень. Это муниципальный маршрут, обычно столько и бывает пассажиров. Чуть больше, чуть меньше. Я на зарплате, всё нормально. Давай тысячу триста и будет. А помоги лучше тем, кто действительно в этом нуждается, - ответил Степан, посмотрев в сторону уходящей Любы.

 

- С этим тоже решим. Спасибо за всё, - ответил Гоша, положил пять тысяч водителю и вышел из автобуса.

 

- Люба, подожди, пожалуйста, - крикнул он.

 

Девушка обернулась. Гоша её догнал.

 

- Послушай, - сказал парень, - ты сказала, что приехала за последними вещами, потом опять в город?

 

- Ну да, а что?

 

Гоша внимательно посмотрел на девушку.

 

- Что? – непонимающе спросила она.

 

- Люба, а если я тебе подложу попробовать пообщаться, побольше узнать друг друга? Я ведь тоже сюда ненадолго. Давай уедем вместе, а там дальше подумаем, что со всем этим делать.

 

Люба сделала странное выражение лица.

 

- Я не поняла, ты что, ухаживать за мной собрался?

 

- А хоть бы и так.

 

- Ты что идиот?

 

Парень внимательно смотрел на Любу.

 

- Ты посмотри на меня? Я же от свиньи практически не отличаюсь? Всё нормально, я реально сморю на вещи и всё понимаю. Ты вообще представляешь, что парень с девушкой делают в отношениях? Как ты себе всё это представляешь?

 

Люба руками продемонстрировала незавидные формы.

 

- Тело можно всегда подкорректировать, Люба, а вот суть человека – изменить крайне сложно. Да ещё и непросто распознать её по началу, под толстым слоем лжи.

 

- Гош, ты что серьёзно? Ты что допускаешь мысль о том, что мы с тобой можем стать парой?

 

Скрипач кивнул головой.

 

- Даже после всего того, что ты обо мне знаешь?

 

- Именно после всего того, что я о тебе знаю.

 

- Погоди, погоди, я, кажется, начинаю понимать. Ты это из жалости. Гош, не надо так, я справлюсь, всё нормально.

 

Девушка обернулась и начала уходить.

 

- Люба! – окликнул её ещё раз парень.

 

Люба остановилась.

 

- Я понимаю, у тебя нет никаких оснований верить мне. У меня были разные девушки. Очень красивые, очень фигуристые, очень сексуальные, модели. Я очень хорошо представляю себе, чем занимается парень с девушкой в отношениях. Но я не представляю себе серьёзных отношений ни с одной их них. Сегодня я увидел в тебе те качества спутницы жизни, которые всегда искал. Да, ты в данный момент не слишком презентабельна внешне, не буду лукавить, но ты настоящая, понимаешь? И если ты не против, я бы попробовал построить с тобой отношения. Честно говорю, я не знаю, что из этого получится. Тело – это вообще не проблема с сегодняшними технологиями. Сделаем фигуру тебе такую, какую захочешь. Любимым делом займёшься, не ради денег, их хватит и так, а просто так, из удовольствия.

 

- Ты купить меня хочешь?

 

- Я встретил, как мне кажется достойного человека, которого не намерен покупать, которому намерен дарить.

 

Люба отнеслась крайне сомнительно к подобному предложению. Ничего подобного в её жизни не происходило. Но предложение выглядело крайне заманчиво, с какой стороны не посмотри. Парень был красив, и как выяснилось, не обезображен деньгами, ну, или, по крайней мере, в пределах допустимого.

 

- Завтра в пятнадцать ровно будет рейс обратно. Я буду здесь. Обдумай всё ещё раз хорошенько, - сказала Люба и пошла своим путём.

 

Гоша кивнул и побежал на встречу с юристом.

 

***

 

Степан отогнал автобус подальше от остановки, и под тенистой гущей берёз был устроен душевный пикничок.

 

- Вы не торопитесь? – спросил водитель.

 

- Нет. Я не тороплюсь. Спешить мне теперь уже некуда.

 

- Так вы сюда приехали жить?

 

- Пытаться... – ответила Тамара.

 

Степан не стал терзать допросами женщину, молча разлив по стаканам душистый чай.

 

- Так хорошо. Даже не помню когда вот так на природе сидела последний раз в приятной компании... пожалуй, только студенческие пикники всплывают в памяти. Спасибо вам, Степан. Степан, ведь? Правильно? А то я всё обращаюсь. Там на кабине автобуса был подписан водитель. Вы Степан?

 

- Всё правильно. Водитель Степан – это я. Можно на ты. Даже лучше на ты.

 

- Отлично. Спасибо тебе.

 

- Да брось, мне ведь тоже приятна твоя компания, приятна эта обстановка и тот неуловимый повисший в воздухе аромат счастья. Какого-то как раз того самого юношеского беззаботного необременённого счастья. В меру наивного, в меру беспечного, но счастья.

 

Степан лукаво улыбнулся, явно припомнив свои молодые годы, и к заключению мысли добавил:

 

- Приятного аппетита, Тамара.

 

- Приятного аппетита, Степан, - с нёжной таинственной улыбкой ответила женщина.

 

Чай на природе – это то ещё таинство. Вкус всегда необыкновенный. Бывают моменты, когда слова излишни. Этот был тот самый момент. Дышать полной грудью, внимать свободе, красоте и простоте окружающего счастья, ловить осторожные взгляды на себе, не желающие быть замеченными.

 

- Ты спросил, не тороплюсь ли я, - прервала молчание Тамара, сделав очередной глоток, - я приехала сюда провести остатки дней. Последние лет тридцать я не помню себя счастливой. Стыдно признаться, но я даже не помню, когда последний раз улыбалась. Муж меня оставил пятнадцать лет назад. Попытки вернуть его не увенчались удачей. Дети уже совсем выросли. Сейчас живут заграницей. Муж бывший, после развода сошёлся с богатенькой девицей, открыл свой успешный бизнес, и детям позже здорово помог. Пожалуй, не так всё плохо вышло в итоге. Я только осталась одна. За эти пятнадцать лет одиночества много всего пришлось перенести. Это сейчас детки не знают ни в чём нужды, но так было не всегда. Я перебивалась на заводе за копейки. Хватало на коммуналку, скудное питание и лекарства, то один болеет то другой. Одежду по большей части дарили детям на день рождения, я специально просила не дарить подарками, а одеждой. Самим что-то купить просто так крайне редко удавалось. Так что дети получали на новый год и на день рождения то ботиночки, то платьице, то кофточку. Праздников особо не знали. Хоть сейчас у них всё в порядке.

 

Тамара опустила взгляд и ненадолго умолкла.

 

- Ну а когда и они уехали, - продолжила женщина, - совсем тоскливо стало. Маялась несколько лет, потом продала квартиру и решила уехать в тихое сибирское местечко. Купить домик небольшой и на остатки средств пожить по-человечески лет пятнадцать – двадцать, как раз на этот срок должно хватить разницы между продажей и покупкой жилья, плюс пенсия не за горами.

 

Тамара развела руками.

 

- И вот я здесь! – подытожила она.

 

-Ясно, - ответствовал Степан, понимая, что теперь и ему не вредно было бы раскрыть свои карты.

 

- Как я уже сказал, - начал водитель, - четыре года назад моя жена отбыла в мир иной. Ничего не предвещало, просто раз и нет человека. Тоже детки есть, но здесь, в России. Старший в Москву уехал, покорять столицу, а младший сын живёт и работает в городе. Своя семья у него уже, я дедом стал полтора года назад его стараниями.

 

- Здорово, а я только готовлюсь стать бабушкой. Дочка звонила в минувшую среду, порадовала.

 

Степан добро улыбнулся.

 

Этой доброй улыбки Тамара не видела со времён своего детства. Дедушка улыбался точно так же, глядя на неё, потом прижимал к груди и гладил широкой ладонью по спинке.

 

Необыкновенно ясно сейчас предстал образ деда перед Тамарой. Степан даже немного напугался, увидев потерянное выражение лица собеседницы.

 

- Что-то не так? – осторожно спросил он.

 

- Всё замечательно, Степан... даже слишком.

 

Пояснять своё открытие женщина не стала.

 

- Скажи, а ты не пробовал выстроить отношения после утраты жены? – спросила она.

 

- Честно, думал об этом, но ещё не предпринимал никаких шагов данного характера. А ты?

 

- Я... – замялась Тамара.

 

- Попытки были, но ни к чему хорошему не привели, судя по всему, - не стал томить вариативностью ответов Степан.

 

- Пожалуй, что так, - ответила Тамара, - ухаживали поначалу, но я ждала мужа и не открывалась никому так, как того ждали ухажёры. А когда я перестала ждать, тогда уже стала никому не интересна. Годы ушли вместе с красотой и привлекательностью в мужских глазах. Да, пожалуй, и в своих тоже.

 

- Ой, ли?

 

- Что? Да нет, я всё понимаю, конечно, надо себя любить. Ценить себя и нести достойно, тогда и другие начнут относиться к тебе соответствующе. Но... как-то я не нашла в себе силы, стремления...

 

- Похоже, что главную роль в своей жизни ты перестала играть тридцать лет назад, довольствуясь лишь второстепенными ролями. Важными, значимыми и необходимыми... но всё же не главной.

 

Тамара посмотрела внимательно на собеседника, потом опустила взгляд и, кивнув, согласилась:

 

- Наверное.

 

Посидев немного в молчании, Тамара произнесла:

 

- Степан, ты мудрый человек, вот скажи, всё-таки правильно я поступила, приехав сюда или нет?

 

Вопрос с подвохом – быстро сориентировался повидавший в жизни водитель.

 

- Что приехала – однозначно правильно! А вот на счёт того, стоит ли здесь оставаться – этот вопрос я бы оставил открытым.

 

- Ты и вправду мудрый человек, - удовлетворённо сказала женщина.

 

- Я бы посоветовал не спешить с покупкой дома здесь. Успеешь всегда, домов здесь на продаже много. Присмотреться можно, но не спеши. Лучше поживи месяц - другой на квартире здесь или в городе. Посмотри, насколько успешно удастся убежать от себя...

 

- А ты мне нравишься, Степан, - в шутку произнесла Тамара, понимая суть изящного подкола.

 

- Ну, раз нравлюсь, тогда можешь пожить у меня! – на полном серьёзе заявил водитель.

 

***

 

Когда Гоша на следующий день пришёл на остановку, Люба уже была там. Девушка заметно преобразилась. И дело было даже не в помаде и аккуратно заплетённых волосах, преобразилось буквально всё. Она стала более статной, более женственной, в её взгляде даже появилась какая-то интрига.

 

Ещё два пассажира сидели на сумках возле остановки.

 

- Здравствуй, - тепло поприветствовал парень.

 

- Здравствуй, - волнительно отозвалась Люба.

 

- Отойдём? – предложил скрипач.

 

- Давай.

 

- Как встретились с юристом? - спросила Люба, когда «лишние уши» остались позади.

 

- Всё в порядке, отец всегда знал толк в людях, которыми себя окружал. Юрист очень грамотный, всё сделал как надо. Передал письмо от отца.

 

Гоша опустил взгляд, стараясь сдержать эмоции.

 

Люба дала паузу для того, чтобы перейти к интересующему разговору. И, несколько раз, обернувшись к остановке, спросила:

 

- Что ты решил?

 

- Всё без изменений.

 

- Без изменений в смысле?

 

- Без изменений, - перебил Гоша, - в смысле, что я по-прежнему намерен тебя добиваться.

 

- Добиваться меня? Смешно. Это я должна тебя добиваться, а не ты меня.

 

- Так что ты скажешь?

 

- Ты прекрасный парень, и очень завидный жених, - сказала Люба, - но я... как бы это правильно сказать... не могу, что ли, позволить себе такую роскошь как ты.

 

- Я понял, я тебе не интересен.

 

- Нет! То есть... интересен, даже очень, Гош, я не знаю, мне... понимаешь, мне даже как-то стыдно за тебя, как представлю, что мы идём вместе по улице, да ещё если за ручку.

 

- Почему ты так низко себя ценишь? Да, ты хлебнула в жизни невзгод побольше моего, но пожалуйста, не обесценивай себя. Давай всё сделаем проще. Я сниму тебе хорошую квартиру в центре. Мы будем там встречаться, общаться, проводить время вместе, гулять. До тех пор, пока ты не сможешь принять меня, или оттолкнуть. Я познакомлю тебя с хорошим пластическим хирургом, пообщаетесь, он сделает всё так, как захочешь ты, даст рекомендации и предложит наиболее лояльные методы коррекции всего того, что так тебя беспокоит.

 

- А тебя, ты хочешь сказать, не беспокоит совсем?

 

- Конечно, я хотел бы видеть рядом с собой шикарную девушку, чтобы парни и девчонки оборачивались нам в след и откровенно завидовали, но я думаю, что принял бы тебя любой. Ты необыкновенная. И что самое главное – ты настоящая, достойная!

 

Люба не выдержала и, подойдя поближе, обняла парня.

 

- Ты знаешь, - сказала она, - мне никто никогда таких слов не говорил, и даже если ты сейчас делаешь это не по-настоящему, с каким-то тайным умыслом, то всё равно огромное спасибо тебе за это.

 

- А если по-настоящему?

 

- А если по-настоящему – то я просто не верю своим ушам. Неужели в мире ещё существуют красивые сказки, Гоша?

 

- Сказки и чудеса существуют, и если ты мне позволишь, я их тебе покажу, - скрипач протянул руку.

 

Люба любезно протянула свою.

 

- Автобус, побежали! - сказала она.

 

Люба и Гоша заскочили в автобус последними. За ними закрылась дверь, и знакомый голос с водительского сиденья изрёк:

 

- Привет, молодёжь. Сегодня, вижу, небо над вами развеялось!

 

- А, это вы? Здравствуйте. Ну что, не пожалели о своём решении отказаться от куша? – весело спросил парень садясь вместе с избранницей на ближайшие свободные места.

 

- Я не пожалел о своём решении, более того, уже успел порадоваться реализованному совету, вижу, ты им воспользовался, и воспользовался с головой! - ответил Степан.

 

Люба игриво нахмурилась, пробежав глазами от водителя к Гоше.

 

- Шикарно выглядишь, Люба! – рапортовал водитель.

 

- Спасибо большое, - смутилась она, а вы тоже преобразились. Вы сегодня какой-то особенный, что произошло?

 

- Ну, ещё бы, - ответил водитель, подмигнув в зеркало, - ведь меня впервые за долгие годы... дома... кто-то... ждёт...

 

***

 

Автобус ехал привычным маршрутом. Пассажиры сегодня были не разговорчивые. Кто-то читал книгу, кто-то листал интернет страницы в своих телефонах. Люба уснула, склонив голову на плечо Гоше, и дремала с нежной улыбкой на лице.

 

Скрипач достал из внутреннего кармана куртки сложенное вчетверо письмо от отца и прочёл его ещё раз.

 

«Вот и встретились, сынок...

 

Знаю, едешь сейчас ко мне, да видно, не успеть уже...

 

Ждал... признаюсь, ждал тебя очень.

 

Ждал тебя и ждал дочку. Сам не посмел врываться в ваши начинающие собственный рейс жизни.

 

Ты знаешь, сын, мне каждый звонок вам давался не просто. Когда-то и я легко приходил в гости к кому пожелаю, и звонил в любое время ещё с телефонных автоматов, кому вздумается. Относился к этому легко. С годами приходит мудрость, понимаешь, что один твой звонок может оказаться очень некстати. Сам был молод, внимания со стороны родителей в те годы мне требовалось в жизни меньше всего. Поэтому я не докучал ни тебе, ни твоей сестре. Не думайте, родные, что я не люблю вас, если не приезжаю и не звоню. Я не провёл ни дня, чтобы не думать о вас.

 

Дети... вы знаете, что у нас с матерью не задалось. Всю жизнь как кошка с собакой. Виноваты в том были сами. Я клюнул на её внешность, а она на мои капиталы. В итоге, вас воспитывали два не слишком счастливых человека ищущих тепла на стороне. Простите, нас, дети за это. Не хватило мне мудрости тогда обращать внимание ни на внешнее, а на внутреннее. Не было никого рядом, кто мог бы этому научить. Но не предпринял бы я тогда этих слепых действий, не было бы вас, а значит всё не зря...

 

Виню себя за то, что не уделял вам должного внимания. О скольком ещё хотел бы сказать, да чувствую, что удары в груди затихают. Остальное передаст юрист, успел с ним связаться.

 

Сын, дочь... Люблю вас крепко... всегда любил...

 

Деньгами не обидел, примите же последний совет от старика...

 

Смотрите вглубь, дети... всегда... во всём...

 

Храни Вас Господь!

 

Антон Григорьевич Кац»